Яков Есепкин
Сангины мертвых царевен
XXI
Окаймят чермным воском цвета,
По каким тосковали менины,
Это райских ли мест красота,
Паче звезд этих сводов лепнины.
И гляни, сколь еще веселы
Феи ночи, угодные пиру,
И румяны оне, и белы,
Всяка дива подобна лепиру.
И камены гостей увлекут
В сады тьмой любоваться зеленой,
И увидят, как нас волокут
Вдоль цветочниц о барве червленой.
XXII
Именинников слави, июль,
Мы пред небами все белоснежны,
Царский выбит ли нощию тюль,
Наши ангели белы и нежны.
И царевны одесно белы,
Вишни ядом чинят меловницы,
Юродные, следи, веселы,
Только плачут нежные цевницы.
Сень чудесна и праздник мелов,
Фарисеи в юдоли пируют,
И чермы с именинных столов
Отравленные халы воруют.
XXIII
Чернью вишен каймы соведут
По юдольной смуге эпитафий,
Меловницы одне и блюдут
Небозвездную млечность парафий.
Темен мрамор фамильных аллей,
Яко литии нощи испевны,
Вновь коварнее всех и белей
Одержимые местью царевны.
Се, Господе, тоскуют оне,
С юродными на паперти вьются,
И чинят хлебы ядом во сне,
И в порфировой цвети биются.
XXIV
Чадной цветенью щедрый август
Хлебы пышные свел и стольницы,
Виждь, точится диамент из уст,
Се, тлеют с нощной мглой багряницы.
О звездах ли, о желти оне,
Пусть кантовки порфирные рдятся,
Мы очнемся в жасминовом сне,
Где пасхалы всенощно кадятся.
Ах, сотлели диаменты, пьют
Вусмерть гости во брани площадной,
И юдицы, икая, виют
Наши рамена цветью исчадной.
XXV
Всё горят и горят васильки,
Сады хмелем июльским овиты,
Кто порфирностью дышит, реки,
Мы с немолчным бессмертием квиты.
Яко вина и кровь истеклись,
Нощность будем и пить, ягомости,
Именами чужими реклись,
Нас ли чествуют званые гости.
Согляни же, Господе, как мы
От подпалых волков по целине
Убегаем в обрамнике тьмы,
Млечный след оставляя на глине.
|
